Скай О`Малли - Бертрис Смолл

Найл Бурк сдержал слово. Тело Констанцы перенесли в дом отца, где она пролежала два дня. Потом ее обрядили в свадебное платье, а гроб украсили белой гарденией с блестящими зелеными листьями. В головах и ногах поместили восковые свечи. Утром на третий день в соборе, где Констанца выходила замуж, по ней отслужили заупокойную мессу. Ее похоронили без пышности на холме. И в тот же день из Пальмы в Лондон отплыл корабль. На его борту находились лорд Бурк и Полли Фландерс. На Мальорке, где их знали очень немногие, как будто и не существовало Найла Бурка и его жены Констанцы Марии Алькудии Гидаделы.

Через несколько недель, благополучно высадившись на берег, Полли устроилась горничной в хорошую семью, поместив золото надежному банкиру. Найл хотел было навестить Скай, но, посидев со старинными друзьями, решил, что будет непрошеным гостем. От знакомых он узнал, что Саутвуды не вернулись ко двору, предпочитая жить в деревне. Только раз в году они приезжали в Лондон, чтобы провести праздник Двенадцатой ночи. Прекрасная графиня подарила мужу второго сына Джона Майкла, лорда Линтона, и они были счастливы.

Найл Бурк отправился из Лондона на западное побережье Англии и отплыл оттуда домой в Ирландию. В восторге от приезда сына, желая устроить его счастье, старый Мак-Уилльям показал ему всех знакомых женщин от двенадцати до двадцати пяти лет. Все они были отвергнуты.

— Ты должен жениться, — убеждал сына старик. — Не хочешь думать о себе, так подумай обо мне. Мне нужен наследник!

— Так женись снова сам! — закричал Найл. — Я был дважды женат, и оба раза неудачно. Теперь я возьму жену только по любви, и ни по какой другой причине.

— Ты рассуждаешь, как ребенок, — не отставал от него отец. — Любовь! Нам нужен наследник, даже несмотря на то, что Скай О'Малли вышла замуж за своего изысканного английского лорда.

— Иди к дьяволу, старик! — завопил Найл и выскочил из комнаты, а потом, стараясь вымотаться, носился по округе с головокружительной скоростью на своем огромном рыжем жеребце. Дав передохнуть взмыленному животному, он остановил его на берегу моря и стал вглядываться в голубую даль. Он понимал, что отец прав. Но так это или нет, он не женится больше без любви. А пока существует Скай, он не сможет полюбить никакую другую женщину и уложить ее в постель. Однажды он уже попытался себя обмануть и в результате загубил невинную девушку. Бедная Констанца просила у него прощения на смертном одре.

— Я должен был просить у тебя прощения, — произнес Найл вслух. Потом вскочил на жеребца, поехал в трактир и напился, чтобы грезить о женщине с темными, как ночь, волосами и голубыми, как воды у побережья Керри, глазами. ***

А Скай жила как в кошмаре. За солнечным теплым мартом последовал холодный сырой апрель. В Линмуте разразилась болезнь — в горле появлялись белые налеты. Особенно ей были подвержены дети. Болезнь была очень заразная. Прежде чем детей заперли в замке, заболели Мурроу О'Флахерти и Джон Саутвуд.

Скай поместила обоих в отдельную комнату — так было легче за ними ухаживать. Она поняла, что болезнь эта детская, и не боялась возиться с сыновьями, но никого другого к ним не подпускала. Джеффри и других детей поместили в удаленной части замка. Дейзи вызвалась помогать госпоже.

— У меня никогда не было белого горла, — сказала она. — Но я помогала матери ухаживать за больными. И к ней тоже не приставала эта зараза.

— У нее природный иммунитет, — объяснила Скай мужу.

— А что это такое?

— Мавританские врачи полагают, что некоторые люди от рождения не подвержены определенным болезням, а другие, переболев, не заражаются ими снова. Они называют это иммунитетом. У Дейзи и ее матери, безусловно, он есть, потому что они никогда не болели белым горлом.

— А ты не заражаешься, потому что переболела им! — догадался муж.

— Да, — ответила Скай. — Поэтому мы с Дейзи и будем ухаживать за Мурроу и Джоном.

— Тебе что-нибудь потребуется?

— Много воды, салфеток и камфарное масло.

— Я позабочусь об этом, дорогая.

— А сколько уже умерло в нашей деревне?

— Пока девять.

— Упокой Господь их бедные души, — произнесла она.

Болезнь не хотела отступать, но, к счастью, приступы были не слишком сильными. Дети ослабли, их лихорадило, они стали капризными. Сначала налеты появились на гландах, потом распространились на все горло, и хотя дети еще и беспрерывно кашляли, налеты были самым худшим. Скай и Дейзи совершенно измотались, но, ухаживая за детьми, не щадили себя. Кризис наступил через двадцать часов, в течение которых обе женщины неустанно меняли камфарные компрессы на груди и горле маленьких пациентов. Наконец лихорадка ослабла, кашель стих, белесые налеты, стали пропадать. Женщины еще один день наблюдали за детьми, прежде чем решили, что победили болезнь.

Тогда Скай и Дейзи позволили двум другим служанкам входить в комнату к больным. Детям требовалась легкая пища, чтобы восстановить силы, а преданным сиделкам сон, пока они не свалились от усталости. Дейзи доплелась до собственной комнаты и, не раздеваясь, рухнула на кровать. А Скай нашла у себя дымящуюся горячую ванну.

— Не могу, — пробормотала она. — Засыпаю. Джеффри Саутвуд подвел жену к стулу и усадил.

— Чистая, ты лучше выспишься, дорогая, — нежно сказал он и осторожно раздел жену, сняв с нее платье и нижнюю юбку и скатав шелковые чулки. Потом он отнес ее в ванну и улыбнулся, когда она с наслаждением вздохнула. Осторожно вытерев и натянув на нее ночную рубашку, он укрыл ее и поцеловал в лоб.

— Спи, любимая, — услышала Скай, после чего на нее навалилась чернота.

Она спала почти два дня, а когда проснулась, застала свой мирок в смятении. Дейзи пробудилась первой и стояла над постелью госпожи. Один взгляд на лицо служанки — и сердце Скай учащенно забилось.

— В чем дело?

— Маленький господин, юный лорд Джон! У него белое горло! Граф сам за ним ухаживает.

Скай вскочила с кровати, схватила свое бархатное платье и на бегу стала его надевать.

— Где они?

— В комнате над детской, миледи.

Первым ее побуждением было наброситься на Джеффри. Как он посмел скрыть от нее болезнь Джона? Почему не разбудил? Потом она поняла, что муж давал ей возможность передохнуть, вернуть силы. Она пролетела по коридорам замка и взбежала по лестнице в комнату над детской.

— Нет!

С мокрым от слез лицом Джеффри застыл, прижимая к себе тельце ребенка. В его глазах отражалась такая мука, что Скай не поняла, к кому испытывает большую жалость: к нему или ребенку, которого они только что потеряли.

— Я делал все, что делала и ты, — безнадежно проговорил он. — Он задохнулся, Скай, не мог дышать, а я ему ничем не смог помочь. Видала бы ты его глаза… Его голубые глаза, такие же, как твои. Они умоляли о помощи, а я ничего не мог сделать.